Королевская кровь. Книга 2 - Страница 65

Второй камен недовольно пожевал губами, что-то ворча, и открыл глаза.

— Ни минуты покоя от этой молодежи, — пожаловался он, зевая. — Доброго тебе дня, красавица. Давай, поведай нам, чего нового? Опять задницей полы протирала?

— Опять, — со вздохом призналась она, доставая салфетки и протирая морщащуюся каменную морду. — Только не чихай, как в прошлый раз, я салфетки по всему коридору собирала.

— Хочешь, — заорал сзади Аристарх, — мы поговорим с этим мальцом? Я еще помню, как они тут с дружками дисциплину нарушали и безобразия творили. Даже стыдно рассказывать такому цветочку, как ты, что в этом коридоре я этими самыми глазами наблюдал!

Мальцом они называли профессора Тротта, и Алина каждый раз хихикала. Хотя для них, наверное, все живущие были мальцами.

— Шантаж не наш метод, — сказала она сквозь смех, доставая вторую и протирая уже Аристарха. — Измором брать буду. Не каменный же он, в конце-то концов!

— А ты ему поплачь, — тоном знатока мужской психологии проорал сзади Ипполит. — Зажми в кабинете, истерику устрой. И декольтю побольше, вот он и дрогнет. Он на девок всегда падок был, как и все из их компашки. Ни одной первокурсницы мимо не пропустили, коллекционеры недоделанные.

— Но-но, — профырчал Аристарх, немного невнятно — Алина как раз протирала рот и каменные щеки. — Ты на что нашу козочку толкаешь, охальник? Декольтю ему. Обойдется гад энтот без персиков. Алинка девка умная, ей исподним светить не надо. Тем более что малец что-то совсем зачах от своей науки, ходит, как рыба мороженая. Еще сердце прихватит от красоты нашей.

— Ой, ну замолчите, — Алина уже рыдала от смеха. — Мне вообще пора с Эдиком заниматься. И не смейте ему что-то говорить, ладно? Я вечером еще забегу, после библиотеки, почитаю вам.

— Беги, утеночек, — сказал протертый и сияющий камен и шмыгнул носом. — Спасибо, что не забываешь стариков.

Алина уже скрылась, а старые камены о чем-то переговаривались гулким шепотом, и тон был самый заговорщический.

Девушка занесла вещи в комнату, схватила кастрюлю с супом, учебник и тетрадку под мышку и поднялась на пятый этаж, к парням. Она уже две недели вставала в шесть утра, убирала в холле у семикурсников, готовила еду и на себя, и на них, и чувствовала себя прислугой.

Но Эдик объяснял курс, пусть и грубо, но доходчиво, и она была готова терпеть. Тем более, что по простейшим формулам уже начало получаться, и она даже понимала то, что подслушивала на лекциях Тротта. Практики не хватало, но теперь, когда ей предложили давать домашние задания, можно будет разбирать и их, и тренироваться.

В холле было накурено и натоптано, грязные следы были повсюду, словно обладатели ботинок перенеслись сюда прямо из болота, и она расстроилась. Эдуард уже ждал ее — лежал по своему обыкновению на парте и курил.

— О, поломойка пришла, — прокомментировал он, — вовремя, я уже жрать хочу, не могу.

Алина прошла на кухню, поставила суп на плиту — разогреваться, подошла к двери балкона, распахнула ее — проветрить. Семикурсник лениво наблюдал за ней, докуривая, затем встал, кинул сигарету за балкон.

— Давай, убери-ка здесь, — сказал он, — я пока поем, что ты там наготовила.

— Я с утра уже мыла, — возмутилась Алина, — мы договаривались раз в день.

Было обидно и противно.

— Не возбухай, страшила, — протянул Эдик мерзким голосом, — а то ведь я и отказаться могу. Сказал — мой. Сегодня с практики парни приехали, натоптали, а я уже привык к чистоте.

К глазам подступили слезы, но, пока он гремел на кухне посудой, девушка пошла в санблок, взяла тряпку, швабру, закатала рукава и стала протирать пол. Эдик вернулся с тарелкой, уселся на стол, и стал есть, наблюдая за ней. И очень хотелось пройтись тряпкой по его ухмыляющейся физиономии. Но она сдержалась. Не время еще.

Вообще только с ней могло такое случиться. Полли бы уже двинула по физиономии и сказала бы, что пусть сам языком вымывает, или зарастет грязью. Марина бы уничтожила какой-нибудь ехидной фразой. Василина бы организовала остальных мальчишек, и они, за одну улыбку и спасибо, превратили бы здесь все в сверкающий образец чистоты.

Ну а к Ангелине этот урод просто не посмел бы даже подойти, не то, чтобы заикнуться об уборке. Скорее он сам бы умолял позволить ему ежедневно убираться у нее в комнате.

Она раскраснелась, несколько раз меняла воду в ведре, и не заметила, как открылась одна из дверей, выходящих в холл.

В дверях стоял сонный светловолосый парень, в одних шортах, почесывал грудь и зевал.

Но увидел ее, вымывающую как раз под партой, на которой сидел ухмыляющийся Эдуард, глаза сузились.

— Руда, что здесь происходит?

— Поломойка работает, — ответил тот с набитым ртом, — видишь, как старается. Не хочет вылететь с универа. Прикольно, правда?

Парень помолчал, глядя на Алину. Потом перевел тяжелый взгляд на занервничавшего Эдуарда.

— Матвей, — позвал он, обернувшись в комнату, — иди-ка сюда. Руда тут совсем оборзел, пока мы на практике были. Девчонку к уборке припахал.

В проеме появился второй, тоже сонный, тоже светлый, бритый и огромный, больше даже крепкого Поляны. Оценил обстановку.

— Ну ты и козлина, — пробасил, как в трубу, — учишь тебя, учишь, ушлепка…

Алина, не желая влезать в разборки, молча отжала тряпку, подняла ведро, но светловолосый быстро шагнул к ней, как был, босиком, перехватил.

— Девушкам тяжелое таскать вредно, — сказал он наставительно и обернулся к Эдуарду. — Давай-ка, поднимай филей, эксплуататор херов, выливай.